В обзорной статье рассматриваются вопросы формирования модели интеграции специализированной психиатрической помощи и целесообразности соответствующего пересмотра законодательной базы России. Обсуждается имеющийся опыт разных стран в организации диагностики и лечения отдельных психических нарушений (в частности, расстройств тревожного и депрессивного спектра) с участием амбулаторных общемедицинских служб. Обсуждается консультационная модель психиатрической помощи, которая предполагает мультидисциплинарный подход с участием врачей-интернистов и специалистов в сфере психического здоровья и потенциально позволяет оптимизировать ресурсозатраты, обеспечить большую доступность служб здравоохранения.

Цель работы: изучить психопатологическую структуру эндогенных депрессий при рекуррентном депрессивном расстройстве, установить ее взаимосвязь с течением и прогнозом заболевания, особенностями лечения. Материал: обследовано 124 больных с диагнозом рекуррентного депрессивного расстройства (F33 по МКБ-10), которые находились на стационарном лечении в Университетской клинике Республиканской Вильнюсской психиатрической больницы в течение одного года (с 01 августа 2014 г. по 31 июля 2015 г.). Среди них было 92 женщины и 32 мужчины в возрасте от 19 до 82 лет (в среднем 55,37 ± SD 13,11). Давность заболевания у изученных больных составила от 2 до 37 лет (в среднем 14,35 ± SD 9,40). Методы: клинико-психопатологический, клинико-катамнестический, психометрический с использованием шкал MADRS и CGI-S. Результаты: выделено шесть типов депрессий: тревожная (52,42%), ипохондрическая (22,58%), меланхолическая (13,71%), апатоадинамическая (4,84%), анестетическая (4,03%) и дисфорическая (2,42%). Все депрессии по степени выраженности были тяжелыми, по шкале MADRS они оценивались 30–39 баллов (в среднем 35,6 ± 7,9), а по CGI-S — 5,4 ± 0,9. Все варианты депрессивных эпизодов являлись затяжными и длились от полугода до трех лет и больше. Анализ клинико-психопатологических особенностей депрессий, их взаимосвязи с прогнозом течения заболевания установил, что у большинства обследованных больных психопатологическая картина депрессий носила атипичный характер и имела большой полиморфизм симптоматики в структуре депрессий (обсессии, фобии, ипохондрия, сенестопатии, явления деперсонализации, сверхценные и бредовые идеи) и затяжное течение. Установлена тенденция к неблагоприятному прогнозу депрессий и терапевтическая резистентность к монотерапии антидепрессантами. Выводы: наблюдаемые в стационарных условиях шесть типов эндогенных депрессий характеризуются атипией, тяжестью и полиморфизмом расстройств, затяжным течением и неблагоприятным прогнозом с резистентностью к монотерапии антидепрессантами. Обсуждается прогностическая роль возрастного фактора и предпочтительность метода сочетанного использования антидепрессантов с нейролептиками в лечении депрессий.

Введение. В последнее время депрессия рассматривается как заболевание с известной органической основой и изменениями в концентрации мозгового нейротрофического фактора (BDNF), что, в частности, относится к пациентам позднего возраста с церебрально-сосудистой патологией. В современной литературе выделяется понятие «сосудистая депрессия», но остаются весьма скудными данные о возможностях ее терапии и связанных с ней биохимических изменениях. Цель работы: получение данных о глубине редукции проявлений сосудистой депрессии в ходе лечения, динамике концентрации BDNF при этом и возможной зависимости последней от воспалительных процессов. Материал и методы: изучены 23 пациента (средний возраст 71,4 ± 2,5 года), состояние которых удовлетворяло критериям сосудистой депрессии. Применялись Корнельская шкала депрессии, шкала общего клинического впечатления (CGI), определялись концентрация нейротрофина BDNF и С-реактивного белка (CRP). Результаты: к началу терапии по шкале CGI у всех больных установлены умеренные психические нарушения, а в динамике ее проведения наблюдались два варианта изменений по шкале CGI — существенное (65,2%) и незначительное улучшение. Выраженность сосудистой депрессии у пожилых больных, как правило, находится на умеренном уровне. У большинства пациентов достигаются существенные терапевтические изменения, в особенности в плане коррекции чувства печали, редукции явлений заторможенности и сглаживания суточных колебаний аффекта, что подтверждается оценкой по Корнельской шкале. Установлено повышение концентрации мозгового нейротрофического фактора при обоих основных вариантах терапевтического эффекта. Зависимость от глубины редукции психопатологической симптоматики не обнаружена. Аналогичные соотношения определены и по показателям CRP. Выводы: улучшение состояния в процессе лечения сосудистой депрессии сопровождается ростом концентрации BDNF, но, по-видимому, этот компонент лишь один из звеньев комплексных компенсаторных нейрохимических изменений.

Цель работы: определить клинико-психологические особенности когнитивной сферы психической деятельности, прогностически значимые для появления и/или ухудшения когнитивного дефицита у родственников 1-й степени родства пациентов с болезнью Альцгеймера (БА) на основе четырехлетней клинико-психологической катамнестической оценки. Материал: когорта из 236 родственников 1-й степени родства пациентов с БА. Методы: клинико-психопатологический, клинико-катамнестический, нейропсихологический и психометрический, статистический. Результаты: за период четырехлетнего катамнеза число родственников 1-й степени родства пациентов с БА с когнитивным ухудшением возросло вдвое: с 22,5 до 44,9%. Из них частота синдрома MCI увеличилась с 4,7 до 11,9%. Установлены возможные факторы риска нарушения и ухудшения когнитивного функционирования: 1) регистрируемое при объективном обследовании когнитивное ухудшение (ослабление концентрации внимания, трудности усвоения новой информации и припоминания событий отдаленного прошлого); 2) ретроспективные данные о наличии когнитивных конституциональных особенностей (низкий уровень успеваемости в школе, трудности запоминания цифровой информации, пространственной ориентировки, усвоения мануальных навыков, снижение концентрации внимания, наличие более трех видов конституциональной недостаточности); 3) нейропсихологические параметры когнитивных функций (низкие показатели кинетической и пространственной организации праксиса, дефицитарность конструктивной деятельности, дефицит кратковременной слухоречевой и зрительной памяти по параметрам объема запоминания и тормозимости следов, снижение нейродинамики и произвольного внимания и контроля). Вывод: полученные данные могут быть положены в основу коррекционно-реабилитационных мероприятий, направленных на профилактику нарушения и/или ухудшения когнитивных функций у лиц с наиболее высоким риском развития БА.

Цель работы: выявление клинически и прогностически значимых психопатологических особенностей эндогенных аффективных расстройств юношеского возраста с континуальным течением и закономерностей их динамики. Материал и методы: в исследовании приняли участие 54 пациента (35 мужчин, 19 женщин) юношеского возраста (16– 25 лет) с континуальным течением эндогенных аффективных заболеваний и шизоаффективного расстройства (F31.0, F34.0, F25.0 по МКБ-10). Основным методом исследования стал клинико-психопатологический. Результаты: проведенное исследование позволило описать особенности влияния возрастного фактора на континуально протекающие расстройства биполярного спектра в юношеском возрасте. Были установлены два пика манифестации заболевания и их влияние на дальнейшую его динамику. С учетом преобладающих клинических феноменов, частоты и последовательности формирования аффективных состояний была разработана типология континуального течения аффективных расстройств в юношеском возрасте, в соответствии с чем были выделены два типа: I — ритмический, II — дизритмический, который в свою очередь был разделен на два подтипа: 1) ювенильный и 2) психотический. Выводы: настоящее исследование показало, что для больных с тенденцией к континуальному течению аффективных расстройств в юношеском возрасте характерна психопатологическая неоднородность встречающихся в этой выборке отдельных фаз. Были обнаружены значимые различия в сроках манифестации и закономерностях чередования аффективных состояний. Установленный высокий риск формирования антивитальных действий был обусловлен характером динамики и отличался в зависимости от выделенного типа континуального течения. Полученные результаты призваны усовершенствовать диагностическую и прогностическую оценку этого сложного контингента больных и требуют своего подтверждения на материале катамнеза.

Цель: оценить ритмологический паттерн депрессии, его влияние на дифференцированный подход к выбору психофармакотерапии. Материал и методы: в выборке 100 больных исследовались умеренные и тяжелые депрессивные состояния различной клинической структуры с моно- и биполярным течением. Использовались клинико-психопатологический, психометрический (шкалы MADRS, HDRS-21, CGI, анкета балльной оценки субъективных характеристик сна, PSQI, TOB, SPAQ, MEQ-SA) методы, расчет индекса цикличности заболевания. Результаты: более выраженные нарушения сна, суточные колебания настроения с ухудшением в утренние часы были установлены при рекуррентном расстройстве (4,3 ± 1,1 баллов по шкале MADRS; время засыпания 53,58 мин по PSQI) по сравнению с единичным эпизодом (p < 0,05). Показатели теста TOB продемонстрировали субъективное замедление течения времени (23,9 ± 4,04 балла). Укорочение «индивидуальной минуты» (ИМ), особенно в группе 60–77 лет (в среднем — 39 с), отражало тяжесть состояния пациентов. Сезонный характер расстройств был установлен в 13% случаев. Для больных с вечерним хронотипом (30%) по сравнению с утренним (12%) и промежуточным (58%) были характерны: семейное отягощение, более ранний возраст манифестации (30,43 ± 12,9; p < 0,01), более ранний возраст на момент обращения (42,73 ± 16,04; p < 0,05), бóльшая длительность заболевания (8 [3; 14], p < 0,05), большее число перенесенных эпизодов (4 [2; 6], p > 0,05), более высокая средняя продолжительность эпизода в анамнезе (месяцы) (3 [2; 5], p < 0,05), исходно более тяжелое состояние в рамках настоящего эпизода (30,25 ± 1,59; 28,44 ± 3,49; MADRS), необходимость назначения дополнительных препаратов (анксиолитики, снотворные). Вечерний хронотип был ассоциирован с преимущественным назначением антидепрессантов утром, утренний — с развитием тревожной депрессии, приемом препаратов с седативным эффектом во второй половине дня. Выводы: выявленные в ходе исследования хронобиологические особенности могут служить основой для разработки стратегий по оптимизации персонифицированной психофармакотерапии.

Цель: изучить эффективность и переносимость тразодона в сравнении с рутинной анксиолитической терапией у пациентов со смешанным тревожно-депрессивным расстройством. Материал и методы: в открытое сравнительное исследование включены 115 больных с тревожно-депрессивным расстройством. Основную группу составили 60 больных, получавших монотерапию тразодоном; в контрольную группу вошли 55 больных на рутинной анксиолитической терапии. Длительность исследования составила 8 нед. В процессе исследования оценивалась динамика психопатологических проявлений, влияние на социальную адаптацию, регистрировались нежелательные побочные действия и их выраженность в каждой группе. Использованы клинико-психопатологический метод, психометрические шкалы (UKU, HAMD-17, шкала Холмса–Рея, шкала социальной адаптации Шихана). Результаты: монотерапия тразодоном продемонстрировала высокую эффективность применения при смешанном тревожно-депрессивном расстройстве, сравнимую с эффектом, достигаемым при назначении нескольких препаратов в рутинной практике. Вывод: с учетом эффективности, благоприятного профиля безопасности и экономической выгоды монотерапия тразодоном рекомендуется для лечения пациентов со смешанным тревожно-депрессивным расстройством.

Цель исследования: разработать программу комплексной медицинской реабилитации для пациенток после противоопухолевого лечения (хирургического и комбинированного) рака шейки матки (РШМ), а также оценить ее клиническую эффективность и степень воздействия на качество жизни. Материал и методы: в исследование были включены 92 пациентки в возрасте от 31 до 45 лет (средний возраст 35 ± 2 года) с индуцированной менопаузой, развившейся в результате проведенного лечения РШМ Ib–IIb стадий (T1bN0M0 — T2bN0M0), которые были разделены на две группы. В основную группу вошли 50 пациенток, в контрольную 42 пациентки. Основной группе пациенток проводился патогенетически обоснованный комплекс реабилитационных мероприятий (диетотерапия, индивидуальная и групповая психотерапия с этапом пререабилитации, физиотерапия, фитотерапия, иммунотерапия и преформированные физические факторы). С целью оценки эффективности разработанной программы проводилось анкетирование пациенток по шкале А.М. Вей на (нейровегетативные расстройства), по госпитальной шкале тревоги и депрессии (HADS) и по опроснику SF-36 (качество жизни) в начале и конце исследования. Результаты: на момент завершения исследования у пациенток основной группы были выявлены снижение уровня нейровегетативных расстройств на 17,3%, уровня тревоги — на 23,2%; уровня депрессии — на 13,6%. Кроме того, при оценке качества жизни в основной группе было отмечено повышение показателя эмоционального функционирования на 6,8%, а уровня социального функционирования — на 9,8%. Заключение: разработанная программа медицинской реабилитации эффективна, так как она достоверно способствует снижению нейровегетативных проявлений , повышению уровня эмоционального и социального функционирования и положительно сказывается на качестве жизни пациенток.

Цель работы: сравнить свойства тромбоцитов (количество, степень активации) у больных на разных этапах течения шизофрении: с непсихотическими психическими расстройствами с симптомами высокого и ультравысокого риска манифестации шизофрении и у больных с манифестным и повторными приступами. Материал и методы: обследованы три группы больных — с непсихотическими психическими расстройствами с симптомами высокого — ультравысокого риска манифестации шизофрении и с манифестным приступом шизофрении — в сравнении с больными с повторными приступами шизофрении. Применялся психометрический метод: шкала SOPS для оценки степени выраженности симптомов высокого и ультравысокого риска и шкала PANSS для оценки степени тяжести психотических расстройств в приступе шизофрении. Активацию тромбоцитов при гель-фильтрации оценивали по разности числа клеток на входе и выходе из колонки. Результаты: показано уменьшение числа тромбоцитов в обогащенной тромбоцитами плазме (ОТП), полученной центрифугированием, у больных с манифестным приступом по сравнению с непсихотическими психическими расстройствами у больных с симптомами высокого риска манифестации шизофрении. Количество центрифугированных тромбоцитов у больных из группы с риском психоза в 1,56 раза (p < 0,009) превосходит это значение у больных с манифестным приступом шизофрении и в 4,30 (p < 0,000001) раза у больных с повторными приступами шизофрении. Количество тромбоцитов у больных с повторными приступами шизофрении в 1,8 раза (p < 0,001) меньше, чем число тромбоцитов у здоровых доноров, а количество клеток у больных с манифестным приступом заболевания не отличается от соответствующего значения у здоровых доноров. При использовании гель-фильтрации тромбоцитов у больных на высоте психических расстройств выявлена активация тромбоцитов у всех групп обследованных пациентов. Заключение: можно предположить, что более высокие значения количества тромбоцитов у больных из группы с риском развития психоза обусловливают обратимость патологического процесса, а менее значительное число центрифугированных тромбоцитов у больных шизофренией служит фактором, связанным с последовательным возрастанием тяжести психического расстройства.

Цель обзора: представить новые литературные данные об участии олигодендроцитов и миелина в когнитивной дисфункции при шизофрении. Материал и метод: систематический обзор литературы. Результаты: настоящий обзор посвящен роли олигодендроцитов и миелина в когнитивных функциях мозга, патологии олигодендроцитов и миелина в мозге при шизофрении, связи нарушений олигодендроцитов и миелина с когнитивной дисфункцией у больных шизофренией и влиянию лечения на олигодендроциты и когнитивные нарушения. Важное значение нарушений структуры и функций олигодендроцитов и миелинизации мозга в патогенезе когнитивных расстройств при шизофрении подтверждены результатами нейровизуализационных, генетических, биохимических и морфометрических исследований мозга больных шизофренией. Заключение: стимуляция олигодендроглиогенеза и миелиногенеза в коре больших полушарий может стать новой стратегией в лечении когнитивных расстройств у больных шизофренией.

Цель: представить обзор данных отечественных и зарубежных авторов XIX–XXI вв., занимавшихся проблемой дифференциации сверхценных образований. Результаты: на основании проведенного анализа данных литературы выделены главные направления, объединяющие достаточно противоречивые взгляды исследователей на психопатологические особенности сверхценных образований. Проведен анализ границ понятия, основных критериев диагностики и психопатологических особенностей феномена сверхценных образований.

Цель работы: провести анализ данных литературы о возможности сочетания нейродегенеративных и сосудистых механизмов в развитии деменций позднего возраста. Материал и метод: в статье проведен анализ научных публикаций об участии нейродегенеративного и сосудистого механизмов в развитии деменции позднего возраста. Представлены особенности их патогенеза и взгляды на возможную взаимосвязь этих процессов. Проанализированы современные подходы к медикаментозной коррекции этих расстройств, описан спектр биохимической активности и механизм действия основных средств терапии деменции. Вывод: анализ данных литературы свидетельствует об общности факторов риска, перекрестном патогенезе и возможном аддитивном и синергическом взаимодействии атрофического и сосудистого процесса головного мозга при развитии деменции.

Цель исследования: продемонстрировать необходимость совершенствования психотерапевтического лечения онкологических больных и установление влияющих на нее факторов. Материал: работа посвящена изучению проблемы психореабилитации онкологических больных и содержит описание основных принципов работы с такими пациентами, а также психотерапевтических методов, используемых в этих целях. Вывод: при ведении пациентов со злокачественными образованиями психотерапии следует уделять не меньшее значение, чем терапевтическому и хирургическому лечению. Воздействие на внутреннюю картину болезни психотерапев тическими методами способствует значительному повышению качества жизни таких больных. Включение психотерапии в комплекс лечебных мероприятий показано на всех этапах, поскольку это увеличивает эффективность лечения в целом. Наиболее целесообразно оказание психотерапевтической помощи на базе специализированных реабилитационных центров.

Цель обзора: рассмотреть основные типы головокружения и принципы лечения этого расстройства. Результаты: выделены пять основных типов головокружения: вестибулярное, постуральное, липотимическое, цервикогенное, функциональное. В последние годы введено понятие персистирующего постурально-перцептивного головокружения (ПППГ). Рассмотрены три основных клинических ситуации, связанные с головокружением: 1) одиночный длительный эпизод головокружения, как правило, вестибулярного, 2) повторяющиеся эпизоды головокружения, 3) хроническое головокружение. Вывод: синдромальная и нозологическая квалификация головокружения обосновывает этиопатологенетический подход в лечении заболевания.

 

В статье представлен анализ концепции O. Bumke, согласно которой разделение психопатологических симптомов на две группы — 1) отличающихся лишь длительностью и интенсивностью от нормальных психических феноменов и 2) не наблюдающихся в норме — позволяет разделять психические расстройства на две соответствующие нозологические группы: функциональные и экзогенно-органические. Шизофрению O. Bumke понимал в широком смысле как экзогенно-органический психоз. При сопоставлении концепции O. Bumke с концепцией континуума E. Kretschmer (шизотимный темперамент — шизоидная психопатия — шизофренический процесс) установлено, что, помимо отрицания конституционального понимания шизофрении, O. Bumke рассматривал различные описанные E. Kretschmer типы шизоидных психопатов как варианты нормы и не признавал, подобно K. Schneider, шизоидную психопатию. При этом диагностические границы шизофрении, по O. Bumke, проводились не так широко, как в концепции E. Bleuler.