Обоснование: исследование временных трендов психического здоровья детей необходимо для уточнения эффектов пандемии COVID-19 и прогнозирования дальнейшего развития, однако сведения, полученные в разных странах, могут обладать определенной спецификой.

   Цель: сравнить уровень психического здоровья российских детей в трех сопоставимых когортах, исследованных идентичными методами до и во время пандемии COVID-19 с учетом возраста, пола и социально-демографических характеристик семьи.

   Участники исследования и методы: родители детей 2–14 лет из трех когорт заполняли опросник «Сильные стороны и трудности» (SDQ), предназначенный для количественной оценки проблем психического здоровья и просоциального поведения детей и подростков. Исследование проводили в большом сибирском городе в 2001–2004 гг.
(n = 1436; 52 % мальчиков), 2014–2017 гг. (n = 1508; 49 % мальчиков) и в 2020–2021 гг. (n = 1276; 52 % мальчиков). Сравнение трех когорт проводили с помощью линейного регрессионного анализа с учетом пола, возраста, состава семьи, образования и профессионального статуса родителей.

   Результаты: с 2001 по 2021 гг. уровень психиатрических проблем снижался, их влияние на каждодневную жизнь детей становилось меньше, а выраженность просоциального поведения нарастала. В период пандемии COVID-19 по сравнению с предыдущим периодом наблюдалось нарастание эмоциональных симптомов и проблем с поведением наряду со снижением уровня просоциального поведения. Временные изменения психического здоровья детей были сходными у детей разного пола и возраста, в семьях разного типа и не зависели от уровня образования и профессионального статуса родителей.

   Заключение: на протяжении 20 лет отмечены позитивные тренды в оценке психического здоровья детей родителями, однако психосоциальный стресс в период пандемии сопровождался негативными изменениями. Для выяснения возможных причин секулярных трендов психического здоровья российских детей и различных путей развития необходимы дальнейшие исследования.

   Обоснование: богооставленность в религиозной литературе определяется как утрата человеком Божественной благодати, чувство удаленности от Бога, покинутости Богом. Кажущееся отступление Бога от человека, которое проявляется в ослаблении Божественной поддержки, нередко воспринимается как период духовного кризиса и сопровождается отчаянием и душевной болью. В настоящее время в научной литературе практически отсутствуют клинико-психопатологические исследования, касающиеся феномена богооставленности. Этот вопрос остается малоизученным и непростым с точки зрения как духовной жизни, так и в контексте клинической психиатрии, и требует дальнейшего исследования для своевременной диагностики, определения тактики лечения, оказания психотерапевтической помощи и адекватной практики пастырского
душепопечения.

   Цель исследования: определение клинико-психопатологических особенностей и структуры состояний с переживанием богооставленности, их синдромальной и нозологической принадлежности, прогностического значения и выбора терапевтического вмешательства.

   Пациенты и методы: обследованы 35 больных, из них 16 мужчин и 19 женщин в возрасте от 18 до 55 лет (средний возраст 39,8 ± 11,6 года), у которых в клинической картине депрессивного состояния главным проявлением было чувство богооставленности. Использованы клинико-психопатологический, психометрический (HDRS, CRS, SAG) и статистический методы. В качестве группы сравнения были обследованы 5 монахов, не попадавших в поле зрения психиатра и не имевших клинических признаков манифестации эндогенного процесса. Для этой группы был проведен ретроспективный анализ особенностей феномена богооставленности на основании оценки субъективных и объективных данных.

   Результаты: проведенное исследование показало, что феномен богооставленности представляет собой особый психопатологический симптомокомплекс, который характерен для всех больных, независимо от синдромальной или нозологической принадлежности. Основное проявление феномена — переживание духовной анестезии (как религиозного эквивалента anaesthesia psychica dolorosa) с негативным изменением религиозного чувства и ключевым ощущением оставленности Богом, в тесной связи с которым находятся другие психопатологические расстройства. Было выделено три типа состояний, протекающих с картиной богооставленности: 1-й тип — депрессии с феноменом богооставленности и аффективным бредом (22 пациента, 62 %; 12 мужчин, 10 женщин; средний возраст 43,4 ± 11,2) в структуре аффективного психоза; 2-й тип — острые психотические состояния с феноменом богооставленности и неконгруэнтными бредовыми расстройствами (13 больных, 37 %; 4 мужчины, 9 женщин; средний возраст 31,7 ± 8,2) в рамках шизоаффективного психоза или приступообразного течения шизофрении; 3-й тип — кризис веры с феноменом богооставленности (5 мужчин из группы контроля; средний возраст 40 ± 11,8) как состояние ценностно-смыслового криза в рамках личностного развития.

   Заключение: феномен богооставленности представляет собой спектр состояний от личностного духовно-мировоззренческого кризиса до психопатологических расстройств с различным регистром тяжести: сверхценных идей, анестетических и деперсонализационных непсихотических депрессий, а также депрессивно-бредовых состояний в рамках острых психотических приступов. Выделенные типы состояний с феноменом богооставленности имеют различную диагностическую оценку.

   Обоснование: после деменции и депрессии шизофреноподобный психоз с очень поздним началом является самой большой диагностической группой среди психических заболеваний в позднем возрасте [1]. Многими авторами обсуждается его сходство с нейродегенеративными заболеваниями, а также риск развития деменции в исходе заболевания.

   Цель: изучить клинико-психопатологические особенности очень поздно манифестирующей шизофрении и шизофреноподобных психозов и их влияние на течение заболевания.

   Пациенты и методы: обследованы 45 пациентов (средний возраст 70,6 ± 8,70 года), у которых были диагностированы шизофрения, шизоаффективное расстройство, хроническое бредовое расстройство и органическое шизофреноподобное расстройство. Возраст манифестации заболевания — 60 лет и старше. Оценка состояния пациентов проводилась клинико-психопатологическим и психометрическим методами с использованием шкал (PANSS, CDSS, HAMD, MoCA, MMSE) на 0 и 28-й день от начала терапии.

   Результаты: была установлена клиническая гетерогенность и описаны различные варианты краткосрочного исхода психоза в зависимости от клинической картины и ведущего синдрома. В 15 случаях (33 %) доминировала тяжелая полиморфная психотическая симптоматика с грубой дезорганизацией психической деятельности, отмечалось формирование негативных и когнитивных расстройств по завершении приступа, что приводило к снижению социального и бытового функционирования. В 22 случаях (49 %) превалировала параноидная симптоматика, имевшая характерную «возрастную» окраску, с сохранением резидуальных бредовых идей и формированием негативных расстройств в исходе острого периода. В 8 случаях (18 %) преобладала аффективно-бредовая симптоматика, для данной группы пациентов был характерна полная редукция расстройств и восстановление доболезненного уровня социально-бытового функционирования.

   Выводы: особенности клинической картины, в том числе характер и степень выраженности когнитивных нарушений в острый период заболевания, являются прогностически значимыми. Полученные данные могут послужить основанием для разработки персонализированных терапевтических подходов, учитывающих синдромальные особенности и течение очень поздно манифестирующих психозов.

   Обоснование: многочисленные исследования выявляют высокий уровень коморбидности биполярного аффективного расстройства (БАР) с другими психическими расстройствами. Алкогольную зависимость относят к одной из наиболее часто встречаемых коморбидных патологий, наряду с тревожными расстройствами и расстройствами личности.

   Цель: определение частоты коморбидности БАР с алкогольной зависимостью у пациентов специализированного психиатрического стационара и выявление клинико-динамических особенностей БАР при данной коморбидности.

   Пациенты и методы: в психиатрическом отделении обследованы 188 пациентов с верифицированным диагнозом БАР по МКБ-10 (136 женщин и 52 мужчины). Возраст пациентов женского пола составил 41,6 ± 14,4 года, мужского пола — 39,4 ± 14,0 года. В зависимости от текущего аффективного расстройства пациенты распределились следующим образом: депрессивный эпизод — 62,2 % (n = 117), гипоманиакальный эпизод — 2,7 % (n = 5), маниакальный эпизод — 1,6 % (n = 3), смешанный эпизод — 33,5 % (n = 63). Проведена сравнительная оценка клинико-динамических характеристик БАР в двух группах пациентов: с биполярным аффективным расстройством и коморбидной алкогольной зависимостью — 30 человек (14 женщин и 16 мужчин), возраст 43 года [29; 55] и без коморбидности с алкогольной зависимостью — 59 человек (39 женщин и 20 мужчин), возраст 36 лет [29; 50]. В ходе исследования использовались клинико-психопатологический, клинико-катамнестический, психометрический, статистический методы.

   Результаты и их обсуждение: определен уровень коморбидности БАР с алкогольной зависимостью — 15,9 %. Было выявлено, что при БАР с коморбидной алкогольной зависимостью, по сравнению с БАР без алкогольной зависимости, пациенты имеют ранний возраст начала аффективного заболевания, чаще имеют в его структуре смешанные эпизоды. Кроме того, у таких пациентов отмечается более высокий риск суицидального поведения, БАР I типа и обострения аффективной симптоматики. Показано, что алкогольная зависимость затрудняет распознавание БАР при первичном обращении за специализированной психиатрической помощью.

   Заключение: присоединение алкогольной зависимости к БАР негативно сказывается на его основных клинико-динамических показателях и отдаляет сроки его диагностики.

   Обоснование: тиннитус — это восприятие акустических, фантомных звуков в ухе и/или голове при отсутствии их внешнего источника. Частота встречаемости тиннитуса в населении составляет 5–15 %. Возникновение субъективного шума может иметь ряд возможных причин, однако, в соответствии с данными проведенных ранее исследований, причинно-следственная связь между психическими расстройствами и тиннитусом остается недостаточно доказанной.

   Цель исследования: изучение акустического феномена типа «шум в ушах / внутри головы», сопоставимого с симптоматикой тиннитуса, при отсутствии оториноларингологической, неврологической, соматической патологии.

   Пациенты и методы: выборку составили 12 пациентов (11 мужчин, 1 женщина; средний возраст 38 ± 8,5 года), прошедших комплексное психопатологическое, патопсихологическое, психометрическое, оториноларингологическое, неврологическое и инструментальное обследование. Пациенты соответствовали диагностическим критериям субъективного шума в ушах согласно классификации МКБ-10 (код H93.1).

   Результаты: психопатологическая квалификация ушного шума в наших наблюдениях соответствует психосенсорным расстройствам типа сенестезий. В большинстве случаев ушной шум возникал на фоне уже длительно протекающей невротической или сверхценной ипохондрии. В зависимости от клинической картины ушного шума, особенностей протекания ипохондрического расстройства акустический феномен типа «шум в ушах / внутри головы» выявлялся в рамках четырех нозологий: шизофрения ипохондрическая, шизотипическое расстройство, расстройство личности кластера В с признаками ипохондрического диатеза, параноидное расстройство личности с явлениями сверхценной ипохондрии.

   Заключение: результаты настоящего исследования подтверждают связь тиннитуса с психическими расстройствами. Несмотря на ограниченное число наблюдений, допустимо выдвинуть (в порядке рабочей гипотезы) следующее положение: акустический феномен типа «шум в ушах / внутри головы» может манифестировать в рамках психических расстройств (психопатологические феномены ипохондрического круга), дублируя на клиническом уровне симптоматику тиннитуса, формирующуюся при оториноларингологической, неврологической и соматической патологии. Учитывая эти клинические данные, выступающие в рассматриваемой казуистике ипохондрические образования, не имеющие патогенетических критериев оториноларингологической патологии, либо патологии внутренних органов, могут квалифицироваться в соответствии с критериями, представленными в публикациях А. Б. Смулевича и соавт. (2023 г.) в рамках соматической паранойи. Дальнейшее комплексное изучение данного феномена необходимо для более точной верификации клинических критериев дифференциальной диагностики, повышения эффективности выявления обсуждаемой патологии, определения рациональных методов комплексного лечения, включающего психофармакотерапию и психотерапевтические модальности.

   Обоснование: стресс и травма играют важную роль в патогенезе ПТСР и суицида, однако суицидальное поведение при ПТСР охарактеризовано недостаточно.

   Цель описательного обзора — представить новейшие и наиболее доказательные данные о связи суицидального поведения (под которым понимается широкий спектр проявлений — от суицидальных мыслей и попыток до завершенного суицида) с психиатрическим диагнозом ПТСР, либо с отдельными симптомами этого расстройства у разных контингентов.

   Материал и методы: поиск информации осуществлялся в базах данных PubMed и eLibrary, а также в монографических изданиях, с учетом степени доказательности.

   Результаты: имеющиеся данные убедительно свидетельствуют о том, что ПТСР является не приоритетным, но существенным фактором повышенного риска суицида, особенно в сочетании с депрессией и аддикциями. Чем в большей степени тот или иной контингент подвержен травматическому стрессу, тем сильнее проявляется связь между симптомами ПТСР и суицидальным поведением. Влияние ПТСР на суицидальность в значительной степени опосредовано коморбидностью и выраженностью психосоциальной дезадаптации, которая часто сопутствует ПТСР. Зависимость от травмирующего события и стресс-уязвимость выступают общими звеньями патогенеза ПТСР, депрессии и суицида.

   Заключение: в клинической практике наличие диагноза или признаков ПТСР является основанием для более пристального внимания к суицидальным тенденциям пациента и адресного использования мер превенции. На популяционном уровне необходимо стремиться к укреплению общей жизнестойкости и стрессоустойчивости населения.

   Обоснование: импульсивность, одна из ключевых проблем юношеской психиатрии, приобретает все бóльшую актуальность, что связано с существенным вкладом патологии этого круга в структуру психических расстройств.

   Цель: анализ публикаций о месте импульсивности в психической патологии, ее клинических проявлениях, связи с психопатологическими образованиями, прогностическом значении в отношении дальнейшего течения и исходов психических заболеваний.

   Материал и методы: по ключевым словам «импульсивность», «агрессия», «юношеский возраст», «депрессивное расстройство», «заболевания шизофренического спектра» проведен поиск публикаций в базах Medline/PubMed, Scоpus, Web оf Science, РИНЦ и других источниках.

   Результаты: импульсивность является многомерным феноменом, не имеющим нозологической специфичности, однако обладающим высоким потенциалом к модифицирующему влиянию на степень выраженности и особенности психопатологических симптомов. Импульсивность отчетливо коррелирует с более тяжелым клиническим течением психических расстройств и с неблагоприятными исходами.

   Заключение: отсутствие верифицированных данных о патогенезе импульсивности, ее связи с другими синдромальными образованиями – аффективными, позитивными, негативными, дезорганизацией – определяет необходимость проведения дополнительного изучения феномена импульсивности, а также ее связи с агрессией.

   Обоснование: гетерогенность шизофрении отражается в разнообразии клинических проявлений и биологических нарушений, изучение которых послужило основой для выдвижения нейрохимических гипотез патогенеза шизофрении. Обзор современных гипотез патогенеза шизофрении показывает, что окислительный стресс не является основной причиной развития заболевания, но влияет на его течение и вносит вклад в ухудшение состояния больного.

   Цель: проанализировать связь нарушений окислительно-восстановительного баланса и окислительного стресса с развитием патологических процессов при шизофрении в рамках нейрохимических гипотез патогенеза заболевания.

   Материалы и методы: по сочетаниям ключевых слов «окислительный стресс», «окислительно-восстановительный дисбаланс», «шизофрения», «гипотезы патогенеза шизофрении», «антиоксиданты», «нейромедиаторы», «глутатион», «нейровоспаление» проведен поиск источников по базам данных Medline/PubMed, Scopus и РИНЦ.

   Заключение: данные многочисленных исследований головного мозга больных шизофренией, плазмы и сыворотки крови, форменных элементов крови и изучение моделей шизофрении на животных указывают на наличие окислительно-восстановительного дисбаланса и окислительного стресса при этом заболевании. В совокупности эти данные свидетельствуют, что генетические факторы и факторы окружающей среды влияют на проявление разных патологических
механизмов при шизофрении (нарушения нейромедиаторных систем, гипофункцию рецепторов N-метил-D-аспарата (NMDAR), нейровоспаление, нарушение сигнальных каскадов белкового фосфорилирования). Они приводят к окислительному стрессу, который усиливает первоначальные патологические изменения, вследствие чего нарушаются процессы синхронизации и межклеточные связи в головном мозге. В качестве лекарственных препаратов, снижающих вредное воздействие окислительного стресса, могут быть использованы соединения с антиоксидантными и противовоспалительными свойствами, соединения для коррекции митохондриальной дисфункции и модуляторы передачи сигналов, опосредованных NMDAR. Эффективность этих соединений может различаться у разных пациентов, поэтому большое значение имеет разработка системы биомаркеров, нацеленных на выявление лиц, с большей вероятностью реагирующих на конкретный препарат.

   Background: stress and depressive mood swings among adolescents have a serious influence in the later part of life. It is necessary to analyse the problems of adolescents in order to create psychologically strong society.

   The aim of study was to investigate the driving factors of stress and instable mood in adolescents.

   This also helped to reveal the educational and social barriers of adolescents. Research hypothesis: stress and depressive mood swings in adolescents mostly occur due to events in their habitual places, such as schools, public places, and family.

   Patients and methods: the primary data of the study was obtained from 138 school student adolescents. The gathered data of semi-structured questionnaire was analysed, using Quantitative Research Methodology, SPSS (Statistical Package for Social Science), statistical tests, like Correlation, ANOVA, and Descriptive statistics.

   Results: disasters of stress and depressive mood swings affect the lifestyle of adolescents. The study suggested that the family environment and academic problems were the vital psychological factor affecting the adolescents. Avoiding negative thoughts helps to increase one’s self esteem. Education improves the involvement in socialising.

   Conclusion: involvement of parents in education process contributes to create positive family environment, which in turn helps to identify solutions for improving one’s self esteem. Concentration on severe disasters of stress and depressive mood swings among adolescents facilitates the creation of a strong psychological society.