Обоснование: коморбидность депрессивных расстройств и алкогольной зависимости негативно влияет на клинико-динамические характеристики депрессивных расстройств, а также на проявления агрессивности у пациентов с этой патологией.
Цель работы: оценить влияние коморбидности депрессивных расстройств и алкогольной зависимости на основные клинико-динамические характеристики депрессий и проявления агрессивности. Пациенты и методы: в отделениях аффективных и аддиктивных состояний НИИ психического здоровья Томского НИМЦ в исследуемую группу были отобраны 182 пациента согласно классификации МКБ-10, из них 132 с депрессивными расстройствами (F32–33, F34.1) и 50 — с депрессивными расстройствами, коморбидными с алкогольной зависимостью (F3 + F10). В группе F3 преобладали женщины (82,6%), а в группе F3 + F10 — мужчины (68,0%). Медиана возраста пациентов 1-й группы составила 45 (33,0; 54,8) лет, а во 2-й группе 46,5 (39,0; 53,0) года. Результаты: получены данные о высокой коморбидности алкоголизма и дистимии, сопоставимой с тяжестью текущей депрессии в случае изолированного депрессивного расстройства и при «двойном диагнозе», формирование синдрома зависимости от алкоголя происходило на 7 лет раньше появления депрессии. В группе пациентов с коморбидностью чаще использовали полимодальные антидепрессанты и стратегию аугментации, чаще отмечена нестабильность трудовой занятости и смена работы вследствие заболевания, меньшая удовлетворенность доходом. При коморбидности депрессий с алкогольной зависимостью обнаружено статистически значимое (p < 0,001) повышение уровня физической и вербальной агрессии, а также подозрительности по сравнению с соответствующими показателями у пациентов с депрессией без коморбидности. Выводы: в исследуемой выборке коморбидных депрессивных расстройств и алкогольной зависимости преобладает паттерн первичного формирования алкогольной зависимости. Наличие такой коморбидности оказывает влияние на профессиональное функционирование, сопровождается более выраженными показателями агрессивности и враждебности, которые могут рассматриваться как важный клинический вектор оценки актуального состояния пациентов как в случае изолированного депрессивного расстройства, так и при коморбидности депрессивных расстройств и алкогольной зависимости. 

Актуальность: проблемным вопросом детской психиатрии является дифференциальная диагностика шизофрении, начавшейся в детском возрасте, и расстройств аутистического спектра (РАС). Ранее авторами было показано, что геномы детей с шизофренией, как и геномы взрослых пациентов с шизофренией, содержат больше копий рибосомных генов, чем геномы детей с РАС. У взрослых пациентов с шизофренией также снижено содержание сателлита III (1q12) и короче средняя длина теломер в лейкоцитах крови. Цель работы: анализ содержания трех повторов генома (рибосомного, сателлита III и теломерного) в образцах ДНК лейкоцитов крови детей с эндогенными психическими нарушениями с целью поиска генетического маркера, позволяющего проводить дифференциальную диагностику между шизофренией и РАС. Пациенты, группы контроля, методы исследования: изучены две выборки пациентов общим количеством 136 человек с диагнозами F84.х и F20.8 по МКБ-10. Группу контроля составили 93 ребенка и 78 взрослых без признаков психических расстройств. Выделение ДНК проводили методом экстракции органическими растворителями. Содержание трех повторов в ДНК определяли методом нерадиоактивной количественной гибридизации. Данные анализировали с использованием пакета «StatPlus2007 Professional software», «MedCalc», Excel Microsoft Office, «StatGraph». Результаты: образцы ДНК детей с шизофренией содержат больше рибосомных генов и меньше сателлита III, чем ДНК детей с РАС и здоровых детей (p < 0,001, U-тест). Кровь пациентов с РАС и шизофренией содержит меньше теломерного повтора, чем кровь здоровых доноров (p < 10⁻¹⁰). Показатель K_ш, равный отношению R²/(S·T), который учитывает повышенное содержание рибосомного повтора и сниженное содержание сателлита и теломерного повтора в ДНК детей с шизофренией, обнаружил максимальные различия между группами пациентов детского возраста с шизофренией и РАС (p < 10⁻¹¹, U-тест; RОС-анализ: AUC = 0,88, p < 0,001). Выводы: показатель K_ш потенциально может быть применен в практике для подтверждения диагноза шизофрении у детей с психической патологией. 

Обоснование: необходимость исследования и уточнения нейробиологических основ депрессии обусловлена широким распространением и тяжелым социально-экономическим бременем этого заболевания. С целью профилактики рецидивов лечение депрессии рекомендуется продолжать в течение длительного времени после купирования основной депрессивной симптоматики. Изучение нейробиологических механизмов депрессий доказало диагностическую и прогностическую значимость ЭЭГ-характеристик. Однако отсроченные изменения ЭЭГ почти не исследованы. Цель исследования: анализ динамики спектрально-когерентных параметров ЭЭГ в процессе длительной терапии эндогенной депрессии у пациенток молодого возраста. Пациенты и методы: в исследование были включены 20 пациенток в возрасте 16–25 лет, поступивших в клинику НЦПЗ с диагнозом депрессивного расстройства. Психическое состояние участников исследования оценивали с применением шкалы оценки депрессии (Hamilton Depression Rating Scale, HDRS-17) и шкалы субъективной оценки повседневного функционирования (Global Assessment of Functioning Scale, GAF). Всех пациенток обследовали нейрофизиологическим методом (многоканальная фоновая ЭЭГ) с последующим анализом абсолютной спектральной мощности (СпМ) и когерентности ЭЭГ. ЭЭГ-исследование проводили трижды: при поступлении до начала курса терапии (визит 1), при выписке на этапе становления ремиссии (визит 2) и спустя год после выписки в условиях постоянной поддерживающей терапии (визит 3). Методы: клинико-психопатологический, психометрический, нейрофизиологический, статистический. Результаты: после курса купирующей терапии (на визите 2) происходило выраженное (p < 0,01) ослабление депрессивной симптоматики с дальнейшим улучшением клинического состояния (оценка по шкале HDRS-17) и социального функционирования (оценка по шкале GAF) через год (на визите 3). Клиническая динамика депрессии ассоциировалась с замедлением ЭЭГ в виде генерализованного повышения СпМ тета-дельта-активности, статистически значимого (p < 0,05) в лобно-центральных отведениях, и значимого (p < 0,05) снижения СпМ альфа2 и альфа3 компонентов альфа-ритма в затылочных зонах. Такая же картина ЭЭГ, включая значимое повышение показателя СпМ тета2-поддиапазона в центрально-теменно-затылочных отведениях, сохранялась и через год (на визите 3). Заключение: отмеченные изменения ЭЭГ отражают сложную перестройку активности головного мозга в более адекватный для этих больных режим, обеспечивающий подавление депрессивной симптоматики и восстановление социального функционирования больных. 

Обоснование: профессиональная деятельность сотрудников МВД России относится к экстремальному виду, при котором присутствует повышенный риск нарушений психической адаптации, развития стрессогенных расстройств и психических заболеваний. Показатели этих нарушений варьируются. Цель исследования — оценить многолетнюю динамику частоты психических расстройств у сотрудников МВД России для оптимизации психопрофилактической работы. Пациенты и методы: проведен анализ многолетней (с 2008 по 2023 г.) динамики выявления психических расстройств у сотрудников МВД России в соответствии с диагностическими критериями V класса болезней («Психические расстройства и расстройства поведения») Международной статистической классификации болезней и причин смерти, связанных со здоровьем 10-го пересмотра (МКБ10). Расчет общей и первичной заболеваемости, трудопотерь проводился на 1000 сотрудников, или в промилле (‰). В связи с невысокими значениями потребности в диспансерном наблюдении, госпитализации и увольнений по причине психического расстройства эти показатели определяли в расчете на 10 тыс. сотрудников, или 10^-4. Показатель хронизации заболеваний анализировали, используя отношение показателя общей заболеваемости к первичной. Изменение показателей изучали при помощи анализа динамических рядов и полиномиального тренда 2-го порядка. Результаты: среднемноголетний уровень общей заболеваемости психическими расстройствами сотрудников МВД России составил 7,1‰, первичной заболеваемости — 3,7‰, потребность в диспансерном наблюдении по результатам профилактических осмотров — 21,8 × 10^–4, госпитализации — 10,9 × 10^–4, дисквалификации по состоянию здоровья — 1,35 × 10^–4. Отмечена динамика уменьшения перечисленных видов заболеваемости. Уровень общей и первичной заболеваемости психическими расстройствами у сотрудников МВД России статистически достоверно ниже (p < 0,001), чем у взрослого населения в трудоспособном возрасте, а первичной заболеваемости — несколько выше (но незначимо, p > 0,05), чем у военнослужащих Вооруженных сил РФ. Средний показатель хронизации психических расстройств у взрослого населения трудоспособного возраста России за многолетний период равен 11,6, у сотрудников МВД России — 1,9. В 1-й по значимости ранг вошли показатели невротических, связанных со стрессом и соматоформных расстройств (F40–48), с долей 50,4%; ко 2-му рангу отнесены органические, включая симптоматические, психические расстройства (F00-09), их доля — 25,6%; к 3-му — шизофрения, шизотипическое и бредовые расстройства (F20–29) — 10,7%. Совокупный удельный вес этих диагностических категорий составил 86,7%. Выводы: структура и динамика заболеваемости психическими расстройствами сотрудников МВД России диктуют необходимость совершенствования подходов к профилактике невротических, связанных со стрессом и соматоформных расстройств. Представляется целесообразным организовать системный мониторинг состояния психического здоровья сотрудников ведомства. 

Обоснование: отсутствие наглядных признаков психических расстройств, доступных объективной регистрации, является известной проблемой в психиатрии. Изучение невербального поведения на базе этологической парадигмы с использованием технологий автоматической детекции может быть одним из подходов к решению этой проблемы. Цель работы: провести сравнительное контролируемое исследование мимико-пантомимической активности больных с невротическими расстройствами и патологией шизофренического спектра для поиска поведенческих биомаркеров этих нарушений. Пациенты, группа контроля и методы: обследованы 19 пациентов с расстройствами шизофренического спектра (РШС), 23 человека — с невротическими расстройствами (НР), 22 здоровых испытуемых контрольной группы (КГ). У лиц с РШС выраженность симптоматики определялась по Шкале позитивных и негативных синдромов (PANSS), при НР — по шкалам Гамильтона для оценки тревоги (Hamilton Anxiety Rating Scale, HAMA-14) и депрессии (Hamilton Rating Scale for Depression, HAMD-17). Анализ невербального поведения осуществляли с помощью аппаратно-программного комплекса (АПК) биометрической видеоаналитики «МИКС ВР19» по двигательным единицам (ДЕ) системы кодирования лицевых действий (The Facial Action Coding System, FACS). Результаты: по показателям частоты и длительности мимико-пантомимические реакции пациентов с РШС характеризовались большей активностью областей рта и глаз и снижением активности мимики в области бровей и уменьшением движений головы. При НР более редко наблюдалась фронтальная ориентация к собеседнику, отмечена бóльшая длительность выражения печали и меньшая продолжительность — реакции удивления. Факторный анализ показал, что двигательные единицы в КГ образовывали мимические комплексы «задумчивость», «вспоминание», «отсутствие негативизма», «отсутствие недоверчивости»; в группе НР — «поиск решения», «удивление», «беспомощность», «смущение/застенчивость», «недоверчивость»; в группе РШС — «недоверчивое удивление», «переживание неудачи», «скепсис/недоверчивость», «удовлетворенность/превосходство». Выводы: мимико-пантомимическое реагирование КГ в норме отражало когнитивные процессы и характеризовалось эмоциональной нейтральностью в структуре поведенческих комплексов внимания, контакта и поискового поведения. При НР наблюдалось сочетание когнитивных и аффективно-личностных мимических реакций в рамках избегающего/оборонительного агонистического поведения и неофобий. При РШС преобладали мимические реакции эмоционально-насыщенного содержания в пределах комплекса предупредительно-агрессивного агонистического поведения. 

Обоснование: по данным многочисленных исследований, система комплемента (СК) вовлечена в развитие патологического процесса при многих психических заболеваниях. Одним из методов изучения влияния компонентов СК на развитие патологического процесса при шизофрении является разработанный авторами способ оценки функциональной активности СК с помощью фиксирования гибели инфузорий Tetrahymena pyriformis в растворах сыворотки/плазмы крови посредством образования на поверхности простейших терминального компонента каскада СК — мембраноатакующего комплекса (МАК). Цель исследования: изучение особенностей работы СК у больных шизофренией путем сопоставления оценки действия сыворотки/плазмы на Tetrahymena pyriformis и иммуноферментного анализа, определяющего количественное содержание терминального комплекса комплемента в крови пациентов. Пациенты и методы: в исследование были включены 28 женщин в возрасте 16–40 лет с диагнозом параноидной шизофрении (F20 по МКБ-10), обследованных до начала психофармакотерапии. Функциональную активность СК (faCS) оценивали на приборе БиоЛаТ, фиксирующем скорость гибели инфузорий Tetrahymena pyriformis. Количественное определение терминального комплекса комплемента (Terminal complement complex, TCC) в плазме крови оценивали с помощью набора ELISA KIT HK328. Результаты: результаты двух методов определения свойств СК оказались только частично сопоставимы. В плазме пациентов были обнаружены значительные колебания FaCS: у 25% обследованных показатели оказалась выше нормы, у 32% — ниже. Варьирование солевого состава среды инкубации простейших показало активацию СК по альтернативному пути. Медиана ТСС в группе больных в два раза превышала этот показатель в группе контроля. Методом ранговой корреляции Спирмена установлена слабая связь между параметрами faCS и ТСС, что может свидетельствовать как о присутствии в терминальном комплексе комплемента несвязанного МАК, так и о вкладе в активацию компонентов классического и лектинового путей СК. Заключение: подтвержденная вовлеченность СК в патогенез шизофрении, предположительно, может служить основанием для использования в терапии препаратов, снижающих уровень терминального комплекса СК. 

Обоснование: происходящие в последние годы экономические и политические преобразования влияют на психологическую адаптацию, что в свою очередь может способствовать обострению или развитию разнообразных психических расстройств, в том числе органических психических расстройств (ОПР). Особенно чувствительны к изменениям и подвержены возникновению различных расстройств лица пожилого возраста. Некоторые их них прибегают к приему алкоголя для смягчения различных психологических переживаний. В связи с вышеперечисленным изучение проблемы сочетания органических психических расстройств и алкоголизма обосновано. Цель исследования — изучить факторы риска (ФР), влияющие на развитие первичных органических психических расстройств, осложненных алкогольной зависимостью у пациентов зрелого и пожилого возраста. Пациенты и методы: участвовали 83 пациента мужского пола в возрасте 67,5 ± 7,2 лет с первичными органическими психическими расстройствами (ПОПР), осложненными алкогольной зависимостью (АЗ) средней стадии. С учетом возрастного параметра манифестации болезни больные были разделены на две группы: в 1-ю группу вошли 49 человек (59%), во 2-ю — 34 (41%), у которых симптомы ПОПР возникли соответственно в 38,2 ± 2,0 и 46,5 ± 2,2 года, а АЗ сформировалась соответственно в 53,8 ± 1,2 года и 66,8 ± 0,9 года. Использованы следующие методы: анкетирование, клинико-катамнестический, статистический. Результаты: использование «Анамнестической карты» больного позволило установить этиологические ФР формирования ПОПР и неспецифические факторы риска (антенатальные, интранатальные, постнатальные, закрытая черепно-мозговая травма, хронические соматические заболевания). Заключение: на формирование ПОПР оказывают влияние перенесенные в прошлом травма головы, другие экзогенно-органические вредности и их сочетания, перенесенные в детстве хронические соматические заболевания. Возраст формирования ПОПР обусловлен количеством, возможно, и тяжестью перенесенных детских соматических хронических заболеваний и сочетаний ФР, а также возрастом закрытой ЧМТ. Прогрессирование алкоголизма ассоциировано с возрастом ЧМТ, с наследственной отягощенностью алкоголизмом по 1-й линии родства, количеством и возрастом развития сопутствующей соматической патологии. 

Обоснование: в практике врачей-психиатров встречаются случаи, когда длительный период отсутствия адекватной антипсихотической терапии расстройств шизофренического спектра (РШС) приводит к непредвиденным последствиям в отношении динамики заболевания в дальнейшем. Актуальность данной проблемы обоснована большим количеством клинических и статистических наблюдений, демонстрирующих высокую распространенность этих расстройств среди пациентов психиатрических больниц. Особенности течения болезни в зависимости от длительности периода нелеченного психоза имеют научное и практическое значение, влияя на эффективность поздно начатой терапии, на долгосрочные результаты лечения, а также на качество и сроки ремиссии. Цель исследования — на примере клинического случая с длительным периодом нелеченного психоза оценить эффективность актуального лечения, степень редукции психотической симптоматики и прогноз параноидной шизофрении. Пациент и методы: клинико-психопатологический, клинико-динамический методы исследования использовали для изучения клинических проявлений заболевания у пациента с парафренным синдромом и дефицитарной симптоматикой в рамках непрерывного типа течения параноидной шизофрении. Результаты: представленный клинический случай иллюстрирует проблему неблагоприятного прогноза продолжительного периода нелеченного психотического состояния. Выбор актуальной терапии состоял в комбинации типичных антипсихотических препаратов первого поколения и клозапина. Заключение: рассмотренное клиническое наблюдение подтверждает важность своевременного начала адекватной терапии при первом психотическом эпизоде. Длительный период нелеченного психоза негативно влияет на эффективность психофармакотерапии и исход заболевания. 

Обоснование: психическая патология широко представлена среди пациентов с кожными заболеваниями. Наибольший интерес представляет псориаз как мультифакторное кожное заболевание, обладающее общими кластерами генетического риска с таковыми при ряде психических расстройств, в частности, аффективного спектра. Манифестация одного из них может оказать влияние на реализацию другого, повышая и без того высокий риск снижения трудоспособности, инвалидизации и значимого ухудшения качества жизни, характерных для заболеваний в отдельности. Исследования иммунологических аспектов взаимосвязи псориатического процесса и психической патологии позволят оценить возможность использования иммунобиологической терапии в качестве патогенетической терапии как соматических, так и психических нарушений. Цель обзорной статьи — на основании научных публикаций о результатах исследований коморбидных псориазу психических расстройств разработать методологию и дизайн изучения этих нарушений в динамике с учетом применения препаратов иммунобиологической терапии. Материалы и методы: поиск проводился в базе данных PubMed, Mendeley и ScienceDirect с использованием поискового запроса по ключевым словам: “comorbidity”, “mental disorders”, “psoriasis”, “immunobiological therapy”, “immunophysiology”. Заключение: многочисленные исследования подтверждают наличие общего патогенетического звена в развитии псориаза и ряда психических расстройств, однако на настоящий момент отмечается недостаточное количество исследований, посвященных изучению общих иммунологических показателей в структуре данных состояний на больших выборках. Помимо этого, в работах, направленных на оценку динамики психической патологии в условиях применения иммунобиологических препаратов, фактически отсутствует клиническая оценка психического статуса пациентов с верификацией данных, полученных с использованием психометрических методик, что также затрудняет адекватную оценку перспектив использования биологической терапии в практике. 

Обоснование: суициды являются одной из значимых причин смерти у пациентов, страдающих шизофренией и расстройствами шизофренического спектра (РШС), и разработка эффективных методов профилактики суицидального поведения является актуальной научно-практической проблемой в психиатрической практике. Известна значительная вариабельность показателей суицидального поведения у пациентов, страдающих указанными заболеваниями, связанная с этническими, культуральными и экономическими характеристиками разных стран. Несмотря на значительное количество зарубежных публикаций, посвященных данной проблеме, сохраняется дефицит корректных и актуальных данных о ситуации в российской популяции. В результате оценка текущей ситуации и прогнозирование в рамках построения долгосрочных профилактических программ затруднены. Цель: систематизация и обобщение опубликованных результатов российских научных исследований суицидального поведения у пациентов, страдающих шизофренией и РШС. Материал и методы: проведен поиск русскоязычных статей в базе данных eLibrary.ru. При поиске статей использовались сочетания ключевых слов «шизофрения», «расстройства шизофренического спектра», «суицидальное поведение». Зарубежные исследования, используемые для сравнения данных, были отобраны путем поиска в электронной базе данных PubMed по сочетанию ключевых слов “meta-analysis”, “mental disorders”, “schizophrenia”, “suicide” в различных сочетаниях. Обсуждение: анализ научных публикаций свидетельствует о том, что в Российской Федерации отсутствуют масштабные исследования регионального или национального уровня, направленные на изучение суицидального поведения у пациентов, страдающих шизофренией и РШС. Имеющиеся данные немногочисленны и противоречивы, уровень совпадения с данными других популяций невысок. Ряд важных ограничений (небольшие объемы выборок, спорный дизайн исследований) затрудняют экстраполяцию полученных данных на всю совокупность российской популяции. Выводы: использование результатов зарубежных исследований в российской популяции следует проводить с осторожностью. Представляется необходимым проведение масштабных исследований суицидального поведения у пациентов, страдающих шизофренией и РШС, в России. Результаты таких исследований будут важны и востребованы как для проведения научных исследований, так и для практических целей, в первую очередь для организации мер и программ по снижению риска суицидов среди пациентов с шизофренией и РШС на региональном и национальном уровнях.